Продолжая долгосрочный галерейный проект «Художники Дальнего Востока» мы впервые представляем в Петербурге одного из известнейших художников-графиков из Владивостока.
Всеволод Мечковский по образованию архитектор. Родился в год Победы в семье фронтовика, учился в Новосибирске, по профессии работал еще и в Киргизии, в городе Фрунзе, на Украине и, наконец, во Владивостоке, куда перебрался двадцать пять лет назад. Во Владивостоке на краю земли всё оказалось по сердцу. Город моряков и рыбаков, город-пристань, город на рубеже сред, стран, цивилизаций принял его. Коллеги признали его как мастера-рисовальщика, однако содержание творчества Мечковского вызывало и вызывает бурные споры: оно воспринимается весьма неоднозначно. Едва ли не за любой приличной внешней оболочкой он умудряется разглядеть хищного или хитрого зверя. Он не верит в слова и лица. В спинах и гениталиях ему видится более точная характеристика индивидуума.
Выставка в Петербурге для Мечковского, как и для любого художника – отчет и рубеж. Для него этот город – родина Духа. Первыми жизненными ярчайшими впечатлениями он обязан городу на Неве, где под присмотром бабушки прошло младенчество. Запомнились на всю жизнь Невский, залитый весенним солнцем, и невыразимая красота Исакиевского собора.
Рассказывает автор: «Родился в конце 1945 года от смертельно больной (скоротечная чахотка) матери и отца-фронтовика, нашпигованного военным железом… Родился вопреки, ибо врачи настоятельно рекомендовали «избавиться от младенца». Через несколько недель мама умирает…и, если бы не бабушка, ленинградка-блокадница, которая меня буквально вытащила с того света и, в конечном итоге, подняла на ноги… Себя считаю ленинградцем, поскольку с марта 1946 до апреля 1952 г.- шесть главных лет, когда формируется 85-90% интеллекта человека, провёл в сим славном «граде Петра» и, что ещё замечательно, успел принять крещение в Исакиевском соборе в марте 1946года (успел до закрытия) – уж больно хил был ребёнок и бабушка, Дарья Андреевна- светлая память, опасаясь, что младенец может «преставиться» первым делом окрестила его (то есть меня) – «как-же, не гоже, чтоб малец предстал нехристью пред очи Господа». Позже, в 1952 отец забрал меня…»
