Первая встреча живописца Виктора Борисова с тогда еще ленинградским зрителем (равно и первая встреча зрителя с художником) произошла на одной из выставок ТЭИИ ровно тридцать лет назад, когда художники и музыканты вышли к публике через разорванный занавес официозной цензуры.
И вот уже два с лишним десятка лет его персональные выставки активно подпитывают синергетику петербургского художественного эксперимента, наполняющего жизнь города духом творчества.
Борисов не пишет натюрмортов. Захваченный потоком времени, он пишет непрерывный хэппенинг бытия, в котором «покой нам только снится». Даже сны художника об архаических истоках петербургской современности в летаргическом мифе Русского Севера освещены пламенной энергией русского авангарда, не угасающей уже сотню лет.
В представленных на этой выставке картинах Борисова из его «Дельфийского альбома» (тема которого - искусство как процесс, разыгрываемый перед зрителем) урбанистическая арт-жизнь видится как перманентный перформанс: как неустанная постановка вопроса «Что есть искусство?» на петербургской сцене мир-театра «Глобус», как сегодняшний отзыв на вековой гуманистический императив «в человеке все должно быть прекрасно».
Усердные музыканты и экстравагантные танцоры в изощренных абстрактных фонах будто празднуют юбилей легендарных «Русских сезонов», начатых век назад выставкой живописи и концертом - и породивших авангардный синтез искусств, новаторскую эстетику ар-деко, поныне обновляющую декорации шекспировского мира-театра.
Зрители и критики давно заметили, что Петербург в живописи Борисова - это театр в том же смысле, в каком «весь мир - театр»: «в нем все - актеры, и каждый не одну играет роль».
Мир-театр - это «мир как воля и представление», открытый Шопеном философии, поэтом искусства жизни Шопенгауэром.
Картины Борисова - многотрудные, изобретательные, сложно-многослойные, «сделанные» по гуманистическим критериям ар-деко - дышат свежестью импровизации, эмоциональной «иррациональностью» бытия как хэппенинга, отмечающего на линии жизни точку «здесь и сейчас» - перекресток путей художника и зрителя.
Тема «современности» в современном искусстве неизбежно наталкивается на жесткое утверждение Экклезиаста: «человек не знает своего времени».
Для классификации современного искусства, каким мы его знаем (или не знаем), муз не хватает уже давно, а художники продолжают только им одним ведомыми путями-методами выходить за рамки известного, творить невиданное и «соединять несоединимое».
Потому-то и сегодня - в небывалую эпоху тотального дизайна вещей и социальных технологий - наиболее удобным «дискурсом» для разговора о бытии искусства в нашей неопределенной повседневности остается интегрирующая концепция «синтеза искусств» - ар-деко, единственная живая струя в мифической истории искусств, революционизированной ХХ-м веком.
Ар-деко понимает все искусство как прикладное - то есть приложенное к человеку, в котором «все должно быть прекрасно». В понимании ар-деко художник превращает вещь в послание человеку-зрителю от человека-художника: «мы рождены, чтоб сказку сделать былью».
«Русский авангард», «Русские сезоны», «американская мечта», «социалистический реализм» - разные названия еще не прочитанной до конца сказки ХХ века.
«Сказка - ложь, да в ней намек», урок, футуристический образ-проект будущего, навстречу которому искусство движет наш мир:
«в 1934 году Максим Горький утверждал:
«Социалистический реализм утверждает бытие как деяние, как творчество, цель которого - непрерывное развитие ценнейших индивидуальных способностей человека ради победы его над силами природы, ради его здоровья и долголетия, ради великого счастья жить на земле, которую он, сообразно непрерывному росту его потребностей, хочет обрабатывать всю, как прекрасное жилище человечества, объединенного в одну семью»».
Ар-деко ХХ века (декадентское и декларативное, служившее элите и массам, бывшее декорацией тоталитарных империй и «декоративных демократий» «общества спектакля», ставшее дизайном «общества потребления») в процессе декодирования методом деконструкции оказывается гораздо многослойнее, многозначнее, многосмысленнее, поскольку главное в нем - артистизм персонального мастерства художника как медиума между искусством и жизнью, художественной культурой и технологической цивилизацией.
Ощущая присутствие молчаливой музы живописи, мы видим, как свет будущего и тени прошлого рисуют современность на экране вечности.
Владислав Кузнецов.
