Александра Деменкова. Образы и подобия.

Дмитрий Шнеерсон: Жанр, в котором ты, Саша, с моей точки зрения, изрядно преуспела, обычно называют «лирической журналистикой». Не тяготит ли тебя такая пристегнутость к «рабочей» профессии?
Александра Деменкова: Нет, вовсе нет. Мне иногда говорят, что я снимаю в традициях гуманистической фотографии, (photographie humaniste, т.е. французская школа), я не против, хотя зачастую это означает и упрек в старомодности. Меня больше смущает, когда люди остаются полностью равнодушными к тому, что ты делаешь. А так – называйте это хоть журналистикой, хоть искусством, какая разница. Я всегда называю себя фотографом и все. Иногда добавляю – документальный (documentary).
ДШ: Вопрос, который я тебе задал, это провокация. Я то как раз не считаю твои работы журналистскими. То, что ты делаешь с фотографией, это визуальная поэзия, нечто, существующее только благодаря твоему художественному жесту, мгновенно исчезающее при попытке описания и совершенно недоступное для эпигонов. Ты согласна? Или я завышаю?
АД: Это, конечно, звучит лестно, хоть и слегка пафосно, так что хочется согласиться. Насчет эпигонства – тут, наверное, дело в том, что все строится на ощущении, а не на каком-то приеме и пр. Я не могу точно сказать, как это получается. Это не какой-то технический навык, а что-то совсем другое. Но примерно так же многие снимают…
ДШ: Как ты находишь или выбираешь эти забытые Богом и людьми уголки неблагополучия? Ведь, насколько я понимаю, благополучных людей ты не снимаешь?
АД: По части благополучия и неблагополучия – это все относительно. И, уж если на то пошло, то мне сразу вспоминается палата №6, это банальность, конечно, но она уместна, мне кажется… Таких мест тысячи, повсюду, просто они для нас не существуют. И вдруг какое-нибудь из них возникает из небытия благодаря тому, что ты случайно услышал его название… Обычно я еду туда, где у меня есть какие-то контакты, зацепки. А так – ехать можно куда угодно, и везде живут люди. Только города меня не очень привлекают для съемки. Они для меня более непроницаемы, что ли. В городе мне намного труднее встретиться с человеком…
ДШ: А как ты ведешь себя перед и во время съемки? Ты стараешься стать своей? Заигрываешь с детьми? Гладишь кошек? Выпиваешь, наконец, со всеми этими маргиналами, или, в точности по Маяковскому, – по родной стране проходишь стороной, как проходит косой дождь?
АД: Делать что-либо специально и нарочно мне не нравится, да и не получается, наверное. Как это ни смешно звучит, я стараюсь вести себя естественно, даже если это и не совсем естественная для меня и легкая ситуация. Я больше люблю собак, чем кошек. С детьми не заигрываю. Выпивать – не выпиваю. Потому что не умею и не люблю. Иногда я чувствую себя очень легко, люди, которых я едва знаю, внезапно становятся мне очень близкими. И это делает меня очень счастливой.